«Стихи мои! Свидетели живые...»: Три века русской - Страница 86

С тех пор от знакомых и незнакомых людей посыпались варианты к другим стихам этого жанра. Вот, к примеру, две версии к «макаронным» строкам: «Пожалуйста, я откажусь от короны, / Но можно сначала доесть макароны?»

Свергали царя в государстве обжор,
А тот удивился — какой разговор?

И Король собирался позавтракать всласть,
Но тут захватили мятежники власть.

Позднее сама Рената развернула своё двустишие в целое стихотворение, в котором действуют законные и незаконные отпрыски короля, борющиеся за его наследство.

Приехав в 1995 г. в Израиль, Р. Муха уже через две недели начала преподавать английский язык в Беэр-Шевском университете. Первыми её студентами были «русские» первокурсники, изгнавшие перед этим преподавательницу-репатриантку из России. И Рената превратилась в итальянку Кончини (так услышала секретарша фамилию Ткаченко) и в течение месяца не произнесла ни слова по-русски. Но в конце семестра по радио РЭКА прозвучало её интервью, а в русской газете напечатали статью о ней с фотографией. Её инкогнито было раскрыто, а один из студентов, всё время издевавшийся над «училкой», якобы не понимавшей «ни бельмеса» по-русски, вынужден был покинуть занятия.

Муха много путешествовала по миру, выступала в малых и больших залах, вплоть до стадионов, и, слушая улыбающуюся, задорную, остроумную женщину, никто не подозревал, что более десятка лет она жила под «дамокловым мечом» страшного диагноза, поставленного американскими врачами — рак в последней стадии, жить остаётся два-три года. Однако она стойко и мужественно сражалась с болезнью и продлила свою жизнь на многие годы (до 23 августа 2009 г.), не теряя присутствия духа и самоиронии: «Лежу я на столе. А из одежды на мне только шесть шрамов», — с улыбкой начинала она одну из больничных баек. Сергей Никитин был убеждён, что «человеческая мощь Мухи настолько огромна, что её хватило бы на десятерых».

А сила её обаяния, умение одарять любовью, дружбой, добротой были таковы, что бостонский профессор, прощаясь с ней после операции и курса лечения, промолвил: «Я благодарю Вас за Ваши усилия по очеловечению американской медицины». И прибавил, что в чудеса он не верит, но если чудо произойдёт, то только — с нею. И оно произошло: вместо обещанных двух лет — почти два десятилетия.

Все друзья Рены подчёркивают её удивительную преданность в дружбе, человечность, отзывчивость и готовность прийти на помощь — до и без всякой просьбы (см.: «Холм памяти», посвященный памяти Р. Мухи // Иерусалимский журнал. 2009. № 31). Дина Рубина, говоря об общительности, широте души и бескорыстии Реночки, заключает: она «совершила немыслимые усилия по очеловечению мира». Невольно приходит на память определение А. Блоком его творчества как «трилогии вочеловечения» и его знаменитые стихи:

О, я хочу безумно жить:
Всё сущее — увековечить,
Безличное — вочеловечить,
Несбывшееся — воплотить!

Думается, суть этих формул была близка Ренате Мухе, хотя их высокий пафос скорее всего чужд.

Казалось бы, мухинские детские стихи были безобидными и аполитичными, но в Советском Союзе и они редко допускались к печати. Ей удалось выпустить всего одну книжицу «Переполох» в 1968 г. (совместно с Н. Воронель). Ну, конечно, какому редактору могли прийтись по вкусу такие строки:

Когда вам гадит Троглодит,
Ведь что-то им руководит?

Или

Раз у Льва — царя зверей
Появился зять-еврей.
Плохо дело у царя,
Откровенно говоря.

или «Тонкий ценитель» — в адрес современных критиков:

Как жаль, что в дубраве замолк соловей,
И трели его не слышны средь ветвей.
— Ну, это как раз небольшая потеря, —
Заметила с ветки Глухая Тетеря.

А сколько стихотворных посвящений было адресовано самой Ренате — и шуточных, и серьёзных!

Вадим Левин:

Кто славой жив, а кто — зарплатой,
а я-то — помни! — жив тобой,
моей сестрой, моей судьбой,
моим соавтором
Ренатой!

Наталья Рапопорт:

Бывает, что в масть попадает кликуха.
Примером тому гениальная Муха,
В которой играет Божественный дух…

Феликс Рахлин:

Пусть в обуви и одежде
Иная мода теперь —
Калошенька! Ты, как и прежде,
Хорошенькая, поверь.

(В ответ на надпись Рены на её книге: «Дорогому старому сапогу от старой калоши»).

Евгений Евтушенко:

Будут любить старики и все дети
Самую умную Муху на свете.

Е. Евтушенко поместил её стихи в свою антологию «Десять веков русской поэзии» и дал им краткую характеристику, почувствовав в них «особенный, еврейско-русский воздух» (Д. Кнут) в сочетании с одесским юмором и сделав такой вывод: «Маленький, но большой поэт Рената Муха достойна того, чтобы её стихи не только включались в школьные хрестоматии, но и сопровождали по жизни нас всех, даже седеющих, но не стареющих душой, ибо такие стихи нам этого не позволят». И в подтверждении этих слов Евтушенко я с моим внуком Сеней читаем и перечитываем, запоминая наизусть, стихи Ренаты, Его смешат и радуют слонёнок в «маминой панаме», и бутерброд без масла, сыра и хлеба, и ноги осьминога, которые всячески развлекаются в выходной денёк. А меня восхищает «Книжная колыбельная» с её поразительной метафоричностью (страницы «слипаются» от усталости, «на твёрдую обложку опускается глава», «кавычки по привычке раскрываются во сне», а перенос повесил нос потому, что «он разлуку с третьим слогом очень плохо перенёс») и виртуозным, функциональным финалом: